От первого лица / Записал: Никита Егоров
«Три раунда, и хватит! Вот с чем мне пришлось бороться в Японии»
Беседа с Вячеславом Яковлевым, вице-президентом
Федерации бокса Санкт-Петербурга
Федерации бокса Санкт-Петербурга
Вячеслав Яковлев: «Три раунда, и хватит! Вот с чем мне пришлось бороться в Японии»
заслуженный мастер спорта, трехкратный абсолютный чемпион СССР, обладатель Кубков мира и Европы, победитель Игр доброй воли 1986 года, вице-президент Федерации бокса Санкт-Петербурга.
Поселок старателей — таким был мой родной Сусуман, когда я был ребенком.
Статус города ему присвоили «на вырост»: в советское время городам полагалось лучшее снабжение, чем селам, а в Сусумане добывали золото — неплохой повод позаботиться о хорошем завозе. Тем более что там была настоящая золотая лихорадка: мыли взрослые, дети, местные и приезжие...
Мой папа добывал золото на драге (это такая плавучая обогатительная установка), а в отпуске — вручную. Да-да, как в кино: вот насос, вот тазик — моешь. Только романтики никакой: долго, скучно и вода холодная! Моего энтузиазма хватило дня на два.
Класса до восьмого я мечтал стать летчиком. И стал бы, наверное, да подвело зрение: если у тебя нет единицы на каждом глазу, рассчитывать не на что. А у меня не было.
Вообще, сначала я с огромным удовольствием занимался баскетболом. Попробовал борьбу, но там нужно было обниматься с потными мужиками — не понравилось. А потом в город приехал первый тренер по боксу, Юрий Иванович Татаринов.
Мой папа добывал золото на драге (это такая плавучая обогатительная установка), а в отпуске — вручную. Да-да, как в кино: вот насос, вот тазик — моешь. Только романтики никакой: долго, скучно и вода холодная! Моего энтузиазма хватило дня на два.
Класса до восьмого я мечтал стать летчиком. И стал бы, наверное, да подвело зрение: если у тебя нет единицы на каждом глазу, рассчитывать не на что. А у меня не было.
Вообще, сначала я с огромным удовольствием занимался баскетболом. Попробовал борьбу, но там нужно было обниматься с потными мужиками — не понравилось. А потом в город приехал первый тренер по боксу, Юрий Иванович Татаринов.
Расклеил объявления, мол, открывается секция. Я пришел, попробовал, да и остался. Терпение старателя проснулось у меня неожиданно. Наш тренер очень долго готовил нас к боксу: первые полтора года он даже не разрешал надевать перчатки. Школа бокса, бой с тенью, ОФП, но биться рано! Многие не выдержали и ушли, а я продолжал заниматься.
Через два года после первого занятия выиграл бой у парня на четыре года старше себя, здоровенного такого качка. Мне было двенадцать, ему шестнадцать. Он был из Кадыкчана, это поселок в ста километрах от Сусумана. По меркам Магаданской области совсем рядом.
В Ленинград меня отправил тренер: он сам когда-то учился там в физкультурном техникуме. Юрий Иванович позаботился обо всем сам. В Лесгафта меня приняли сразу и радушно. Ленинград меня, конечно, поразил: я успел поездить на соревнования, но так, чтобы прямо оказаться самому по себе в огромном, после деревенского Сусумана, городе, — это было впервые!
Через два года после первого занятия выиграл бой у парня на четыре года старше себя, здоровенного такого качка. Мне было двенадцать, ему шестнадцать. Он был из Кадыкчана, это поселок в ста километрах от Сусумана. По меркам Магаданской области совсем рядом.
В Ленинград меня отправил тренер: он сам когда-то учился там в физкультурном техникуме. Юрий Иванович позаботился обо всем сам. В Лесгафта меня приняли сразу и радушно. Ленинград меня, конечно, поразил: я успел поездить на соревнования, но так, чтобы прямо оказаться самому по себе в огромном, после деревенского Сусумана, городе, — это было впервые!
Однажды я боксировал на стадионе «Уэмбли». Там зрителей, наверно, тысяч сто, и все на тебя смотрят. Непривычно для деревенского паренька!
Помните, советские баскетболисты сердились, что в фильме «Движение вверх» наврали, будто в сборной по национальному признаку ссорились? Так вот, это действительно вранье: не ссорились! У нас и мелких-то стычек было раз-два и обчелся, а национализма вообще никакого не было. Армяне, грузины, евреи, прибалты — все как были, так и остались одна большая семья. А вот тренерские игры случались, ну так-то не национализм, а чисто гордость земляков: казахи старались в сборную казаха продвинуть, ленинградцы — ленинградца.
В 1984 году, когда Союз бойкотировал Олимпиаду, многие забросили спорт. Я тоже подумывал, но сдержался: слишком многое дал мне бокс, и слишком большие перспективы еще виделись впереди. Мне было 24 года, а тяжеловесы боксируют долго.
В 1984 году, когда Союз бойкотировал Олимпиаду, многие забросили спорт. Я тоже подумывал, но сдержался: слишком многое дал мне бокс, и слишком большие перспективы еще виделись впереди. Мне было 24 года, а тяжеловесы боксируют долго.
А вот 1988 год, когда я вновь не попал на Игры, стал решающим. Я сказал «хватит!» — и завязал с боксом. Ну, как завязал... Свои последние любительские бои я проводил с переломом. Это было, кажется, в 1989 году. Друзья попросили меня выступить за Ленинград на командных соревнованиях, чтобы городская сборная не потеряла очки. Три-четыре месяца я поготовился, а накануне сломал палец. Ну что, уговор дороже денег: снимал гипс, бинтовался, боксировал, разбинтовывался, надевал гипс. Взял бронзу и снялся. И вновь окончательно завязал с боксом...
А потом друзья уговорили меня побоксировать на профессиональном ринге в Японии. Сначала, правда, им пришлось объяснить мне, что вообще такое профессиональный бокс — ну не понимал советский спортсмен такого понятия.
А потом друзья уговорили меня побоксировать на профессиональном ринге в Японии. Сначала, правда, им пришлось объяснить мне, что вообще такое профессиональный бокс — ну не понимал советский спортсмен такого понятия.
Три раунда, и хватит! Вот с чем мне пришлось бороться в Японии.
Сама обстановка-то меня не шокировала, в составе сборной я успел объездить весь мир, но вот от привычки вкладывать все в три раунда пришлось долго и упорно отучаться. Побоксировал там год и решил — хватит! Вот с тех пор я действительно ни разу не боксировал.
Первый год вне ринга мне каждую ночь снилось, что я боксировал. И все не понимал, побеждаю или нет... А вот наяву перчатки надеть как-то не тянуло.
Первый год вне ринга мне каждую ночь снилось, что я боксировал. И все не понимал, побеждаю или нет... А вот наяву перчатки надеть как-то не тянуло.
Да и сейчас не тянет, честно говоря. Всего, чего хотел и мог добиться в ринге, я добился.
Сейчас внуки подрастут, буду рекомендовать им бокс. Пойдет — пусть занимаются, а не пойдет — ну так это не всем дано. Хотя главное тут дочек убедить, что это не опасно. Мамы — они всегда мамы.
А вот в баскетбол — это я завсегда.
Сейчас внуки подрастут, буду рекомендовать им бокс. Пойдет — пусть занимаются, а не пойдет — ну так это не всем дано. Хотя главное тут дочек убедить, что это не опасно. Мамы — они всегда мамы.
А вот в баскетбол — это я завсегда.
